Глава 1 Сумасшедший Дадли Переведено Bits.

Самый жаркий день лета шёл к завершению, и сонливая тишина ложилась на большие квадратные здания Тисовой улицы. И машины, которые постоянно мерцали, пылились возле своих домов перед лужайками, которые когда-то были зелены как изумруды, а сейчас выжжены и пожелтели, использование шлангов из-за засухи было невозможным. Лишённые их обычного занятия, мытья машин и скоса сена, обитатели Тисовой улицы были вынуждены отступить в тень их прохладных домов, широкие окна были брошены в надежде привлечения несуществующего бриза. Только дин человек находился не в доме, был подросток, который лежал в клумбе, позади дома номер 4.

Он был худой, чёрноволосый, с зажатыми очками на носу, чей-то немного нездоровый взгляд, кто рос в короткий промежуток времени. Его джинсы были порваны и грязны, на нём была несвежая мешковатая футболка, подошвы его ботинок были далеко не чисты. Вид Гарри Поттера не вызывал у его соседей ничего хорошего, которые принадлежали к тому типу людей, которые думали, что оборванцы должны быть наказаны законом, но поскольку он был скрыт за кустарником, то прохожие его не видели. Фактически, единственной возможностью его обнаружения было то, что если бы дядя Вернон или тётя Петунья выглянули бы за окно и посмотрели чуть ниже, на цветочную клумбу.

В целом, Гарри думал, что его можно поздравить с мыслью спрятаться тут. Возможно, лежать на горячей твёрдой земле было и не из приятных, но с другой стороны, на него никто не таращился, щёлкая своими зубами так громко, что он не мог слышать новости или, задавая противные вопросы, как каждый раз, когда он пытался сесть в гостиной, чтобы посмотреть телевизор вместе с дядей и тётей. Было бы одно и то же, как если бы эта мысль трепетала через раскрытое окно, Вернон Дурсли неожиданно заговорил.

«Как приятно без мальчика, доставшего меня, в любом случае, где он?» «Я не знаю», беззаботно сказал тётя Петунья, «точно не в ломе». Дядя Вернон хрюкнул.

«Смотрит новости…», сказал он зло. Я хотел бы знать, до чего он дошёл. Если бы нормальный мальчик интересовался новостями – у Дадли нет ключа, что происходит? Сомневаюсь, что он знает кто сейчас премьер-министр» «Так или иначе, непохоже, чтобы было что-то о его партии в новостях».

«Вернон, тс-с», прошептала тётя Петунья, «окно открыто».«Ах, да, прости дорогая»

Дурсли затихли. Гарри услышал запах хлебного злака завтрака из отрубей, пока он наблюдал за миссис Фигг, сумасшедшая, любящая кошек пожилая женщина, с недалеко расположенного Шоссе Глицинии, медленно проходившая мимо. Она была нахмуренная и разговаривала сама с собой. Гарри был очень рад, что спрятался за клумбой, поскольку миссис Фигг взяла за правило приглашать его на чашку чая, всякий раз, когда видит его. Она повернула за угол и исчезла, когда услышала голос дяди Вернона, снова раздавшегося из окна.

«У Даддеров кончился чай?» «В Полкицессе», находчиво сказала тётя Петунья. «У него столько много маленьких друзей, они так популярны».

Гарри едва сдержался, чтобы не фыркнуть. Дурсли были действительно удивлены глупостью их сыночка Дадли. Они глотали его недалёкую ложь относительно того, что он пил чай с членами его банды каждый вечер летних каникул. Гарри знал совершенно точно, что Дадли чай не любил; он и его банда занимались разбоем в парке, куря на улицах, бросали камни в проезжающие машины и детей, гуляющих на улице. Он видел его за этим занятием возле улицы Маленький Вингинг; он тратил большинство летних каникул на блуждание по улицам, разбрасывание мусора и потрошение чужих почтовых ящиков.

Семичасовые новости открылись музыкальной заставкой, они достигли ушей Гарри и его перевёрнутого живота. Возможно ночью – после месячного ожидания – будет ночью.

«Забастовка в испанских аэропортах носильщиков багажа достигла своей рекордной отметки. Она длится уже 2-ю неделю. Турфирмы обеспокоены сложившейся обстановкой».

«Дайте им пожизненную сиесту «я бы…»», рычал дядя Вернон под конец предложения диктора, но независимо от этого: снаружи в клумбе живот Гарри казалось, разжался. «Если бы что-то случилось, это было бы на первой полосе в новостях; смерть и разрушения более важны, чем конфликты в аэропорту». Он высвобождал длинное медленное дыхание и смотрел на голубое небо. Каждый день этого лета был одинаков: напряжённость, ожидание, облегчение и затем повышающаяся снова напряжённость…и всегда, становясь более настойчивым, вопрос «почему же ничего не произошло ещё» приходил ему в голову. На всякий случай, он продолжал слушать, был некоторый маленький ключ, не распознанный ещё магглами – но необъяснимое исчезновение, или возможно, некоторый несчастный случай, но забастовка носителей багажа сопровождалась в течение выпуска новостей. «Я надеюсь, он слушает за дверью», проревел дядя Вернон. (Его со своими разбрызгивателями на три завтрашним утром, затем вертолёт, который почти потерпел крушение в Суррее, затем развод известной актрисы с её не меньше известным мужем), «как будто мы интересуемся её повинными делами», фыркнула тётя Петунья, которая следовала случаю каждый журнал и не могла не обсуждать её костистые руки. Гарри закрыл глаза против теперь сверкающего вечернего неба, потому что диктор сказал: «и наконец, Банги, волнистый попугайчик нашёл новый способ сохранения прохлады этим летом. Банги, который живёт в Пяти Перьях, в Барнсли, изучил водные лыжи, за подробностями пошла Мэри Доркинс».

Если бы они не рассказали о достижении волнистыми попугайчиками воднолыжного спорта, то было бы того, что стоило бы слушать. Он осторожно полз и приподнялся на коленях и локтях, готовясь проползти под окном. Он отполз на 2 дюйма, когда некоторые вещи произошли слишком быстро.

Сонную тишину нарушил громкий, повторяющийся треск, похожий на выстрел; кот вылетел из-под припаркованного автомобиля как пуля и скрылся из виду; вопль, проревевшие проклятия и звук бьющегося фарфора донеслись из гостиной Дурсли, и как если бы это было сигналом, Гарри ждал, поскольку он вскакивал на ноги, в то же самое время, тянущая за пояс его джинсов тонкая деревянная палочка, как будто у него были ножны, прежде чем он смог вытянуться в полный рост, он столкнулся с открытым настежь окном Дурсли. От этого треска тётя Петунья издала нервный вопль. Гарри чувствовал такую боль, как если бы его голова была раздроблена на 2 части? Глаза начали слезиться, он колебался, пытаясь сосредоточится на улице, чтобы определить источник шума, но он только приподнялся, когда две большие руки в сиреневой одежде показались из открытого окна и сильно сжались вокруг его горла.

«Брось!», рычал дядя Вернон Гарри в ухо, «сейчас же! Пока никто не видит» «Пустите меня!», задыхаясь прокашлял Гарри. В течение нескольких секунд они боролись, Гари, тянутый его дядей болтался подобно сосиске, толстые пальцы на левой руке дяди Вернона крепко сжимали направленную на него палочку Гарри; поскольку боль на макушке головы Гарри стала противно пульсировать, дядя Вернон визжал и высвобождался от Гарри, как если бы он получил удар током, казалось, немного невидимой силы приливало через его племянника, делая невозможным удерживать его больше.

Отдышавшись, Гарри упал вперёд на кустарник гортензии, выпрямившись, он осмотрелся вокруг. Не было и причины того, что причинило такой громкий треск, но были разные лица, глазеющие через свои окна на них. Гарри убрал свою палочку обратно в джинсы и пытался сделать невинный вид.

«Прекрасный вечер!», кричал дядя Вернон, махая миссис Севен напротив, она была видна из-за своих чистых занавесок. «Вы слышали, что от машины сейчас одни неприятности?», делая для Петуньи и меня настоящий поворот. Он продолжал усмехаться ужасным безумным способом, пока все любопытные соседи не скрылись за своими окнами, и тогда усмешка стала гримасой гнева, потому что он подозвал Гарри к себе. Он подошёл на несколько шагов, смотря чтобы расстояние между ними не сократилось меньше вытянутой руки, чтобы дядя Вернон опять не принялся за старое.

«Что ты этим хочешь сказать, мальчик», прорычал дядя Вернон хриплым голосом, который дрожал от ярости.

«Что я подразумеваю под чем?», холодно спросил Гарри, всё ещё глядя на улицу налево и направо, надеясь найти человека издавшего такой треск.

«Треск, похожий на выстрел из ружья, позади нашего – » «Я не создавал этот шум», твёрдо сказал Гарри. Тонкое лошадиное лицо тёти Петуньи появилось рядом с малиновым дядей Верноном. Она выглядела мёртво-бледной.

«Почему ты спрятался под нашим окном?» «Да, да, хороший вопрос, Петунья, что ты делал под окном, мальчик?» «Слушал новости», сказал Гарри упавшим голосом. Его тётя и дяди произвольно обменялись взглядами.

«Слушал новости? Опять?» «Они же меняются каждый день, вы же знаете», сказал Гарри.

«Не делай себя умным со мной, мальчик! Я хочу знать что действительно – и не говори мне этой чуши больше виде слушания новостей! Ты прекрасно знаешь, что твоя доля – » «Осторожней, Вернон!», выдохнула тётя Петунья и дядя Вернон понизил свой голос до того, что бы Гарри мог едва его расслышать. « – что твоя доля не входит в наши новости!» «Это всё, что вы знаете!» Дурсли тащились с него несколько минут, пока тётя Петунья не сказала: «ты противный маленький лгун. Что является всеми теми», она тоже понизила свой голос, чтобы Гарри мог только читать её по губам следующие фразы: «делающие совы, если они не приносят тебе новости?» «Ага!», воскликнул дядя Вернон торжествующим шепотом. «как будто мы не знали, что ты получаешь письма от тех проклятых птиц!».

Мгновение Гарри колебался. Это стоило ему кое-чего, чтобы на этот раз рассказать правду, даже если его тётя и дядя не могли знать, как трудно далось ему это решение.

«Совы…не приносят мне новости», невнятно сказал Гарри.

«Я не верю ему», сразу сказала тётя Петунья.

«Нет, с меня хватит!», сказал дядя Вернон сильно.

«Мы знаем, что ты кое-что делаешь», сказала тётя Петунья «Мы не идиоты!», сказал дядя Вернон.

«Хорошо…эти новости мне», сказал Гарри, переступив через себя, и прежде чем Дурсли успели позвать его обратно, он уже шёл через переднюю лужайку, переступал через стену сада и шагал от улицы.

Теперь у него были проблемы, и он знал это. Он столкнётся с тётей и дядей позже и заплатит за свою грубость, но в данный момент это его не заботило. У него были более важные, по его мнению, дела. Он был уверен, что трескавший шум был создан механически либо немеханически. Это был точно звук Добби, домашнего эльфа, создаваемый при его исчезновении. Возможно Добби был здесь, на Тисовой улице. Добби мог быть справа от него в этот самый момент. Поскольку он обдумывал эту мысль, он колесил вниз, вокруг Тисовой улицы, но она казалась пустынной, и Гарри был уверен, что Добби не знал, как стать невидимым. Он шел, куда ноги несли, не зная направления, поскольку он ходил здесь так часто, то его ноги несли его как знаменитость, часто посещаемую эти места. Каждые несколько шагов он поглядывал назад, через плечо, кто-то магический был там, поскольку он лежал посреди умирающих бегоний тёти Петуньи. Он был уверен насчёт этого. Почему он с ним не заговорил, не вступил в контакт, почему скрылся сейчас?

И затем, поскольку его расстройство достигла предела, его уверенность просочилась. Возможно этот звук не был волшебным, в конце концов. Возможно, он так сильно нуждался в самом крошечном контакте со своим волшебным миром, к которому он принадлежал, поэтому он слишком быстро реагировал на самый обыкновенный звук. Мог ли он убедиться, что это не был звук чего-то ломающегося в доме соседа?

Гарри чувствовал уныние, снижающуюся сенсацию в своём животе, и прежде чем он понял, что это чувство безнадёжности, мучившее его всё лето, переворачивал его ещё раз.

На следующее утро он проснулся от стука совы, принёсшей Ежедневный Пророк, он должен был заплатить ей. Но была ли возможность взять ли её? Гарри просто поглядел на титульный лист, брошенный в стороне на днях. Идиоты, которые управляли газетой наконец осознали, что Волан-де-Морт вернулся, это были новости заголовка и было единственной темой, о которой беспокоился Гарри. Если бы он был удачлив, также были бы и совы, приносящие письма от его друзей Рона и Гермионы. Хотя, вопреки любым ожиданиям, он знал, что их письма непременно будут разбиты.

Мы не можем говорить о Ты-Знаешь-Чём, очевидно… Нам сказали не посылать в письмах важные сведения, так как они сбиваются. Мы немного заняты, но я не могу сказать тебе подробности здесь…есть несколько справедливых продолжающихся вещей, мы расскажем тебе всё, когда увидимся.

Но когда они собирались увидеть его? Никто не казался слишком обеспокоенным точной датой. Гермиона набросала, что «мы увидимся весьма скоро», но насколько скоро было это «скоро»? насколько Гарри мог судить по неопределённым намёкам в их письмах, Гермиона и Рон были в том же самом месте, возможно у Рона дома. Он мог едва перенести, чтобы не думать о их паре, наслаждающейся в Норе, когда он был прикреплён к Тисовой улице. Он был настолько рассержен на них, что выбросил даже две нераскрытых коробки медовых конфет, которые они прислали ему на день рождения. Он жалел об этом позже, после того как поникшая тётя Петунья соорудила салат на ужин.

И чем же занимаются Рон и Гермиона? Почему ему, Гарри, было нечего делать? Разве он не был способен к обработке, даже больше чем они? Разве они забыли, что он сделал? Разве не он вступил на то кладбище и не наблюдал за убийством Седрика и был привязан к той надгробной плите и почти не был убит?

Не думай об этом, сказал Гарри серьёзно сам себе для сотой извести этим летом. Было плохо, что он ещё посещал то кладбище в своих кошмарах, нужно было, остановится на нём в моменты бодрствования.

Он превратил угол в Магнолию Крессент; на полпути он сделал узкую дорожку к гаражу, где он сначала, хлопнув глазами, увидел своего крестного. Сириус, по крайней мере, понимал, что чувствует Гарри. Его письма были столь же пусты как от Рона и Гермионы, но хотя бы они содержали слова предостережения и утешения, вместо дразнящих намёков:

Я знаю, что это должно расстроить тебя, но держи нос чистым, будь осторожен и не делай ничего с бухты-барахты!

Хорошо, подумал Гарри, когда он пересёк Магнолию Крессент, она превратилась в Дорогу Магнолии и направилась к темнеющему игровому парку, он (вообще-то говоря) сделал, как просил Сириус. Он, по крайней мере боролся с искушением связать ствол с метлой и отправиться в Нору один. Фактически, Гарри думал, что его поведение было очень хорошим, рассматривая себя как разбитый и сердитый, потому что был прикреплён к Тисовой улице так долго, уменьшенный, чтобы спрятаться в клумбах, в надежде услышать что-нибудь, что могло указать на то, что делает лорд Волан-де-Морт. Однако трудно раздражённо говорить и не быть раздражённым человеком, который провёл 12 лет в волшебной тюрьме Азкабан, сбежал, предпринял попытку доказать свою невиновность по тому убийству, за которое его осудили и в первой раз ему пришлось скрываться на украденном гипогрифе по имени Клювокрыл. Гарри перепрыгнул закрытые ворота парка и отправился поперёк к выжженной траве. Парк был столь же пуст, как окружающие его улицы. Когда он достиг качель, он припал к земле, потому что увидел Дадли с его дружками, которые ещё не решили, чтобы ещё сломать, на их руки были намотаны цепи, а сам Дадли капризно смотрел на землю. Он не мог снова спрятаться в клумбе Дурсли. Завтра он должен был бы думать о некоторых новых способах узнавания новостей. Тем временем, у него не было причин с нетерпением ждать, но кто-то другой беспокойный нарушил эту ночь, потому что даже когда он избежал кошмаров о Седрике, у него были тревожные сны о длинных тёмных коридорах, заканчивающиеся тупиками и закрытыми дверьми, которые, по его предположению, имели некоторое отношение к заманенному в ловушку чувству, которое у него было, когда он просыпался. Часто, старый шрам на его лбу неловко побаливал, но он не был дураком, чтобы Рон, Гермиона или Сириус нашли его более интересным. В прошлом, боль в шраме предупреждала его, что Волан-де-Морт становится более сильным снова, но теперь, когда он вернулся, эта постоянная боль была лишь только для напоминания, что он рядом…не о чем волноваться…старые новости… Несправедливость всего этого нахлынула на него так, что он хотел вопить с яростью. Если бы это не было предназначено только ему, никто бы и не узнал, что Волан-де-Морт вернулся! И его награда была прикреплена в Маленьком Вингинге в течение четырёх твёрдых недель, полностью отрезанный от волшебного мира, уменьшенного до того, чтобы сесть на корточки, среди умирающих бегоний так, чтобы он мог слышать о волнистых попугайчиках на вводно-лыжном спорте! Как мог Дамблдор забыть его так легко? Почему Рон с Гермионой собрались, не приглашая его тоже? Как долго он предполагал, чтобы вынести искушение не написать Сириусу, сидя напряжённо и быть хорошим мальчиком; или сопротивляясь искушению не написать в этот тупой Ежедневный Пророк и не указать им, что Волан-де-Морт вернулся. Эти разъярённые мысли, кружившие в голове Гарри и его внутренностях, корчились с гневом, поскольку душная бархатная ночь упала вокруг него, воздушный, полный запаха тёплой густой травы, и единственного звука, который тихо ворчал на движение на дороге позади рельсов парка.

Он не знал, как долго он сидел на качелях, прежде чем звук голосов прервал его размышления, и он посмотрел вверх. Фонарь с дороги бросал туманный тень, достаточно сильную, чтобы можно было различить силуэты группы людей, пробиравшихся через парк, один из них пел громкую грубую песню. Другие смеялись. Мягкий шум донёсся от дорогих гоночных велосипедов, они ехали вперёд. Гарри знал кто были те люди. Фигура впереди была явно его кузеном Дадли Дурсли, двигаясь домой, сопровождаемый своими верными телохранителями.

Дадли был столь же толст, но годовое сидение на диете и открытие нового таланта вызвали изменение в его телосложении. Поскольку дядя Вернон восхищённо сказал, что любой, кто услышит, Дадли недавно стал чемпионом по боксу среди младших тяжеловесов на межшкольном соревновании всего Юго-востока. Поскольку дядя Вернон называл это так, Дадли сделался ещё более огромным, чем он казался Гарри в дни начальной школы, когда Гарри служил подвесной грушей Дадли. Отдалённо, Гарри не боялся своего кузена, но Гарри всё же не думал, что Дадли, учащийся более сильному и точному удару, был причиной торжества. Гарри наблюдал за тёмными фигурами, пересекающими парк, и задавался вопросом, кого же они били сегодня вечером. Оглянувшись, Гарри думал, поскольку он наблюдал за ними. Пошли,…посмотри вокруг,…я сижу здесь, в полном одиночестве…пришли и делают попытку… Если бы банда Дадли увидела, что он сидит здесь, они были бы уверены, что подбежали бы к нему, и что Дадли бы тогда сделал? Он не хотел бы потерять лицо перед бандой, но было опасно провоцировать Гарри,…это было бы забавно понаблюдать дилемму Дадли, поиздеваться над ним, понаблюдать за ним, с его бессилием ответить…и если бы члены его банды напали бы на него, он был готов, у него с собой была его волшебная палочка! Позвольте им попробовать,…он хотел бы выразить весь свой гнев на мальчишках, которые когда-то превратили его жизнь в ад.

Но они не оборачивались, не видели его, они были почти на рельсах. Гарри справлялся с желанием позвать их, находя борьбу не очень приятным занятием,…он не должен был использовать магию, или его могли исключить из Школы.

Голоса банды Дадли замирали; они были вне поля зрения, расхаживая по Дороге Магнолии.

Вот куда ты идёшь, Сириус, тупо соображал Гарри. Мой нос чист, точная противоположность, чего бы ты сделал.

Он добрался к его ногам и протянулся. Тётя Петунья и дядя Вернон, похоже, всякий раз чувствовали, что всякий раз у приподнятого Дадли было правильное время, чтобы быть дома вовремя. Дядя Вернон угрожал Гарри запереть его под навес, если он придёт после Дадли ещё хоть раз, итак, давясь зевками и всё ещё хмурый, Гарри отправился к воротам парка.

Дорога Магнолии, подобно Тисовой улице была полна больших квадратных зданий с наманикюренными лужайками, принадлежали большим квадратным владельцам, у которых были очень чистые машины. Подобно дяде Вернону, Гарри предпочитал Маленький Вингинг ночью, когда занавешенные окна были отделаны яркого цвета драгоценным камнем в темноте, и он не подвергался никакой опасности высказывания, когда он переехал. Гарри шёл так быстро, чтобы по Дороге Магнолии смог догнать банду Дадли. Они попрощались на входе в Магнолию Крессент. Гари вступил в тень большого сиреневого дерева и ждал.

«…визжал как свинья, не так ли?», говорил Малькольм ржанием «Хороший правильный крюк, Большой Д», сказал Пирс «В то же самое время завтра?», спросил Дадли «У меня дома, моих родителей не будет», сказал Гордон «Увидимся тогда», сказал Дадли «Пока, Дуд» «Ещё увидимся, большой Д» Гарри ждал остальной части банды, чтобы идти дальше, не выделяясь. Когда голоса стихли, он ещё раз осмотрел угол на Магнолию Крессент, и идя очень быстро, он скоро достиг слышимости шагов Дадли, который шёл непринуждённо, мелодично жужжа.

«Эй, большой Д!» Дадли обернулся «О, это ты», хрюкнул Дадли.

«Как долго ты был «Большим Д» тогда?», спросил Гарри.

«Заглохни!», прорычал Дадли отворачиваясь.

«Классная кличка», сказал, усмехаясь Гарри идя в шаг со своим кузеном, «но ты всегда будешь для меня «невзрачным надувным медведем» «Я сказал, ЗАТКНИСЬ!», сказал Дадли и его руки, подобно ветчине, влились в кулаки.

«Разве твои дружки не знают, что так тебя называет твоя мамаша?» «Отвернись, урод!» «Ты не говоришь ей отворачиваться, а как насчёт «Пупкина», или «Привлекательного надувного мишки»? Я могу их использовать».

Дадли ничего не ответил. Казалось, он делал большие усилия, чтобы не побить Гарри.

«Так кого Вы били сегодня вечером?», спросил Гарри с исчезнувшей усмешкой. «Какого-нибудь десятилетку? Я знаю, что случилось с Марком Эвансом две ночи назад» «Он сам выпросил», рычал Дадли.

«Да ну?» «Он оскорбил меня…» «Он говорил, что ты напоминаешь свинью, учащуюся ходить на задних лапах?» «Причина это не обида, так и скажи Дуду, это правда».

Мускул в челюсти Дадли стал дёргаться. Это сделало Гарри удовлетворённым, зная до какой степени ярости, он довёл Дадли. Он чувствовал, как если бы он перекачивал своё собственное расстройство в Дадли, это был единственный выход. Они повернули направо, вниз на узкую дорожку, где Гарри сначала увидел Сириуса, который создал короткий промежуток между Прогулкой Глицинии и Магнолией Крессент. Переулок был намного темнее, чем остальные улицы, освещёнными фонарями. Их шаги были приглушены стенами гаража на одной стороне и высоким забором на другой.

«Думаешь, ты большой человек с той вещицей в кармане?», сказал Дадли после нескольких секунд «Какая вещица?» «Вон та вещица, которую ты прячешь» Гарри снова усмехнулся «Не настолько глупый, как ты видишь, действительно ли ты Дуд? Если бы ты был им, ты бы не смог идти и одновременно говорить».

Гарри потянулся за палочкой, он видел, что Дадли косо наблюдал за ним.

«Вам же нельзя», сразу сказал Дадли. «ты не будешь – , тебя сразу исключат из той одержимой Школы, в которую ты ездишь!» «Как ты знаешь, они не меняют правила, Большой Д» «Они не посмеют», сказал Большой Д, но его голос уже не звучал столь же уверенно.

Гарри мягко засмеялся.

«У тебя кишка тонка, чтобы взять меня без той вещицы», прорычал Дадли.

«Принимая во внимание то, что ты без помощи твоих четырёх телохранителей у тебя позади, чтобы избить десятилетнего» «Ты знаешь, что имя боксёра, которое ты носишь, не даёт тебе право избивать всех подряд?» «Сколько было твоему противнику? Семь? Восемь?» «Ему было шестнадцать, раз уж так интересно!», рычал Дадли. Его обрабатывали льдом, после того, как я с ним закончил, и он был вдвое тяжелее, чем ты. Дождёшься, что я скажу папе, что у тебя в кармане эта вещица».

«Бегу сейчас же к папе, ладно? Разве он, чемпион, испугается палочку противного Гарри?» «Не храбрись этой ночью», глумился Дадли.

«Это ночь, надувной мишка. Это то, что мы называем этим, когда оно идёт во всём тёмном подобно этому.

«Я думал ты уже в кровати!», рычал Дадли.

Он остановился, Гарри последовал примеру своего кузена, и также остановился. Насколько он мог видеть, на большом лице Дадли был странный торжествующий взгляд.

«Что ты имеешь ввиду? Я не храбр, когда я в кровати», сказал Гарри полностью повышенным голосом «Я слышал тебя вчера ночью», сказал Дадли затаив дыхание. «Ты разговаривал во сне и стонал» «Что ты имеешь в виду?», снова сказал Гарри, но был холоден, погружая ощущение в животе.

Он был ещё раз на том кладбище, вчера во сне. Дадли издал резкий лай смеха, затем взял высокие тона своего хныкающего голоса.

«Не убивайте Седрика! Не убивайте Седрика! Кто этот Седрик – твой друг?» «Я – ты врёшь», выпалил автоматически Гарри. Но его рот был сухим.

Гарри знал, что Дадли не врал, да как ещё он мог узнать о Седрике?

«Папа, помоги мне, они собираются убить меня! Папа помоги мне! Потом были крики!» «Замолчи Дадли. Я предупреждаю тебя!» «Придите и помогите мне, папа! Помоги мне, мама! Он убил Седрика, помоги мне! Он собирается,… не направляй эту вещь на меня».

Пиленный Дадли упёрся в стену переулка. Гарри направил свою волшебную палочку чётко в сердце Дадли. Гарри мог чувствовать ненависть четырнадцати лет к Дадли – что не будет он делать теперь так это то, что он не будет наносить проклятие на Дадли полностью, чтобы он полз домой, подобно насекомому, поражённый глухим прорастающим пробным экземпляром.

«Не говори об этом никогда опять», прорычал Гарри, «Ты понял меня, если не хочешь закончить жизнь жирным тараканом!» «Направляй ту вещь куда-то в другое место, подальше от меня!» «Я спрашиваю, ТЫ ПОНЯЛ МЕНЯ?» «Направь её в другое место» «ТЫ ПОНЯЛ?????» «Убери её от меня!» Дадли издал нечёткое удушье, как если бы его окунули в чан с ледяной водой. Что-то случилось с этой ночью. Усыпанное звёздами индиго небо, внезапно почернело и светящиеся – звёзды, луна, туманные фонари с обоих концов переулка исчезли. Отдалённый грохот автомобилей и шёпот деревьев утих. В ароматный вечер внезапно проник резкий холод. Они были окружены общей, непроницаемой, тихой и одновременно тёмнотой, как если бы некая гигантская рука уронила толстую ледяную мантию по полной дорожке, ослепляя их. На доли секунды Гарри, подумал, что это волшебство сделал он, несмотря на то, что он сопротивлялся, как мог, тогда его разум поймал его чувства, у него не было столько силы, чтобы погасить звёзды! Он повернул голову на этот путь, чтобы попытаться рассмотреть, но кроме непроглядной темноты он ничего не увидел.

Испуганный голос Дадли кряхтел в ухо Гарри.

«Ч-Что ты д-делаешь, п-прекрати!» «Ничего я не делаю, замолчи и стой спокойно» «Я н-ничего не в-вижу. Я с-слепну» «Я сказал, замолчи!!!» Гарри стоял как столб, поворачивая свои слепые глаза влево и вправо. Холод был настолько интенсивен, что он дрожал на всём протяжении; прорывались удары гуся и его руки и волосы на конце шеи вставали дыбом. Он попытался открыть глаза так широко, как мог, но всё что он увидел, была кромешная темнота. Это было невозможно,…они не могли быть здесь,…не в Маленьком Вингинге…он напрягал свои уши…он услышал их прежде чем увидел.

«Я с-скажу папе», хныкал Дадли. «Г-где ты? Что ты д-делаешь?» «Ты замолчишь?», шипел на него Гарри. «Я пытаюсь услыш – ».

Но он затих, он слышал только вещь, которой боялся. На дорожке что-то было, кроме непосредственно Гарри. Что-то издавало длинный хриплый гул тяжёлого дыхания. Гарри чувствовал ужасный толчок страха, потому что он стоял в замораживающемся воздухе.

«Х-хватит! П-прекрати это делать. Я уд-дарю тебя! Я к-клянусь, что сделаю это!» «Дадли, заглохни!!!» БУХ!

Кулак Дадли вступил в контакт с головой Гарри, поднимая его на ноги. Маленькие белые огни побежали перед его глазами. Во второй раз, через час Гарри чувствовал, как если б его голова была расколота надвое; в следующий момент он твёрдо приземлился на землю и его палочка выпала у него из рук.

«Ты идиот, Дадли!», вопил Гарри сквозь слёзы с болью, поскольку он вставал с колен, отчаянно чувствующим вокруг в черноте. Он слышал убегающего Дадли, перецепившегося через забор переулка, и споткнувшегося обо что-то.

«ДАДЛИ ВЕРНИСЬ! ТЫ БЕЖИШЬ СПРАВА ОТ НЕГО!» раздался ужасный визжащий вопль и шаги Дадли остановились. Одновременно с этим, Гарри чувствовал ползущий на него холод, который мог означать только одно – там их было несколько.

«ДАДЛИ, ДЕРЖИ СВОЙ РОТ НА ЗАМКЕ! НЕЗАВИСИМО ОТ ТОГО, ЧТО ТЫ ДЕЛАЕШЬ, НЕ ОТКРЫВАЙ РТА! Палочка. Отчаянно бормотал Гарри». Его руки подобно паукам искали свою волшебную палочку.

«Где же ты – ага – Люмос!». Он сказал заклинание автоматически, нуждаясь в свете, чтобы помочь в поисках, и к его облегчению, на конце палочки вспыхнул свет. Гарри поднял её вверх, вставая на ноги и оборачиваясь вокруг. Он повернулся животом. Высокая закрытая фигура скользила гладко к нему, паря над землёй, без ног, с закрытым одеждами лицом. Спотыкаясь и отбегая назад, Гарри поднял волшебную палочку:

«Експекто Патронум!». С конца палочки вылетел серебристый пучок пара, что остановило ненадолго дементора, но заклинание не сработало должным образом. Лёгким прыжком Гарри отпрыгнул назад, поскольку дементор шёл на него. Паника затуманила его мозг.

Сконцентрироваться – Пара серых, слизистого оттенка рук скользила из-за одежд дементора и направленных к нему. Стремительно мчащийся шум заполнил уши Гарри.

«Експекто Патронум!» его голос звучал тускло и отдалённо. Другой пучок серебристого дыма дрейфовал возле палочки, ещё более слабый, чем первый. Он больше не мог сделать это, он не мог заставить заклинание сработать.

В его собственной голове раздался смех, высокий смех…он не мог нюхать гнилое, смертельно-холодное дыхание дементора, заполняющий его собственные лёгкие. Так – нужно подумать о чём-нибудь счастливом.

Но у него не было никакого счастья. Ледяные пальцы дементора закрывались на его горле. Высокий смех становился всё больше и больше. И ледяной голос в его голове говорил: «кланяйся смерти Гарри, я не могу знать как это, я никогда не умирал…» Он никогда больше не увидит Рона и Гермиону. И их лица взрывом отобразились в его сознании, поскольку он боролся за дыхание.

«Експекто Патронум!!!», прокричал Гарри и огромный серебряный олень вырвался от палочки Гарри и его рога поймали дементора в месте где должно находиться у человека сердце. Это отбросило его назад. Невесомый как темнота и как заряженный олень, дементор отлетел далеко и подобно летучей мыши растворился в воздухе.

«СЮДА!», крикнул Гарри оленю. Поворачиваясь кругом, он скакнул вниз на дорожку, держа над собой зажжённую палочку.

«ДАДЛИ? ДАДЛИ!». Он сделал около дюжины шагов, когда обнаружил его. Дадли свернулся на земле, его руки были прижаты к лицу. Через секунду дементор присел рядом с ним, беря его запястья в свою слизистую руку, убирая их от лица Дадли медленно, почти любя, понижая свою закрытую голову к лицу Дадли, как если бы он хотел поцеловать его.

«Получи!» и он снова смог создать серебряного оленя, который подбежал галопом к дементору. Безглазое лицо дементора было на дюйм от лица Дадли, когда серебряные рога нанизали его словно шашлык, олень сделал рывок головой и дементор, подобно ядра из пушки улетел за пределы видимости, как и его товарищ. Олень поскакал до конца дорожки и растаял в серебряном тумане. Луна, звезды и свет фонарей вернулись обратно к жизни. Тёплый бриз охватил дорожку. Деревья, шелестевшие в соседних садах и мирском грохоте автомобилей в Магнолии Крессент, снова заполнили воздух.

Гарри всё ещё стоял неподвижно. Все его чувства, вибрируя, приходили в нормальное состояние. Мгновение спустя, он почувствовал, что футболка прилипла к нему, и он был весь в холодном поту.

Он не мог поверить тому, что только что случилось. Дементоры здесь, в Маленьком Вингинге. Дадли лежал, свёрнутый на земле, хныча и дрожа. Гарри наклонился, чтобы посмотреть, всё с ним было ли в порядке, чтобы встать, но затем он услышал громкие шаги позади себя. Инстинктивно поднимая палочку, он схватился за пятку, чтобы столкнуться с прохожим.

Миссис Фигг, их сумасшедшая пожилая соседка, прибежала, задыхаясь. Её седевшие серые волосы распадались из её причёски, звенящая хозяйственная сумка качалась на ручке у запястья, её ноги почти вылезли из шлёпанцев клетчатой материи. Гарри сделал попытку убрать палочку поспешно из поля зрения, но – «Не убирай её далеко, идиотский мальчишка!», завопила она.

«Что если они ещё где-то вокруг, поблизости. Я собираюсь убить Мандангасса Флетчера»